К основному контенту

Событию шестьдесят лет. Валерий Брумель: ночной прыжок

Самое впечатляющее и наиболее яркое из виденного автором за много лет, по крайней мере, в спорте – какое-то "нездешнее, будто бы неземное" чудо – произошло на, казалось бы, ничем не примечательном всесоюзном студенческом легкоатлетическом первенстве в зимние каникулы 1961 года, проходившем на нашем ленинградском Зимнем стадионе.

Уже к параду открытия состязаний "Буревестника" 28 января манеж был полон. Во всяком случае, автор этих строк стоял на балюстраде над левой от входа трибуной, проведя так, как окажется – незаметно пролетевшие, – почти восемь часов.

Начинали в 17 часов. Как тогда было принято, участники вышли на парад под звуки марша. Их чётким строевым шагом и с горделивой осанкой выводил наш легкоатлетический судья, много лет работавший на Зимнем стадионе, – мастер спорта Евгений Васильевич Миронов (в блокадном Ленинграде 1943-го он, старший лейтенант и один из сильнейших в стране бегунов-"стипльчезистов", побеждал в кроссе Ленинградского фронта на два километра с оружием и противогазом). В колонне московского института физкультуры – в синих олимпийских костюмах вышли те, на кого пришли специально посмотреть любители лёгкой атлетики – призёры недавних Игр Олимпиады в Риме известный прыгун в длину Игорь Тер-Ованесян и объект особенного интереса юный прыгун в высоту Валерий Брумель.

Пять месяцев назад о нём знал только узкий круг специалистов, теперь же его прыжки заинтриговали всех – от старта к старту он поднимался выше и выше: в августе "вдруг" побил рекорд страны ленинградца Юрия Степанова на один сантиметр (в 1957-м это был мировой, первый после 60-летней гегемонии американцев) – Валерий взял в Москве 217 см, попав в последний момент в олимпийскую команду. Первого сентября дебютант сборной СССР на Олимпийских играх в Риме берёт одинаковую с чемпионом высоту 216 см, по попыткам завоёвывает серебряную медаль, но сенсация в том, что фаворит Джон Томас (рекордсмен мира с 222 см) остался третьим, взяв лишь 214 см. Золото же выиграл советский прыгун Роберт Шавлакадзе. Не реализовавший свою готовность и амбиции 18-летний Брумель продолжил осенью охоту за рекордами. Через две недели после Рима в Одессе он прыгает на 218, ещё через три в своём родном (там прожил юные годы) Луганске – 219, наконец, 25 октября в Ужгороде берёт 220! Вот почему люди заполнили Зимний в тот январский вечер 60 лет назад, узнав: "К нам едет Брумель!".

Отметившись у секретаря в секторе, где восемьдесят(!) "высотников" начинали прыгать в шесть вечера со ста пятидесяти пяти сантиметров, Валерий стал ждать своей начальной высоты. Дождался (как потом рассказал, в кинотеатре "Аврора") – мы, зрители, увидели его только уже около одиннадцати, пока масса студентов-прыгунов не посбивала трижды подряд планку на своих предельных высотах. Он начал со 195 см, потом взял 200, 205, 210. Соперников после этого не осталось.

На стадионе вспомнили, что в год открытия Зимнего – 1949-м здесь первым из отечественных прыгунов взял два метра в закрытом помещении ленинградец Юрий Илясов. Тренер Илясова, возглавлявший и всю сборную города, а для студентов-лесгафтовцев любимый преподаватель – Пётр Семёнович Нижегородов, как и вся кафедра лёгкой атлетики, конечно же, была здесь, на трибуне напротив сектора.

Тем поздним зимним вечером, взяв два метра, выбыли ленинградские буревестниковцы, лучшие прыгуны города Валентин Булкин и Борис Иняхин. Наконец, последними, не взяв 210, из партнёров Брумеля сошли москвич Аркадий Слободской и Виктор Большов из Грозного – тот самый, что пять месяцев назад в Риме вместе с Шавлакадзе и Брумелем дал бой Томасу, уступив американскому рекордсмену мира бронзовую награду по попыткам (оба взяли 214), причём по сегодняшним правилам медали за третье место вручили бы обоим.

Далее Брумель продолжил один: 215 (эту высоту, как и четыре предыдущих, преодолел с первой попытки), 221 – заказал её потому, что в СССР никто, никогда и нигде так высоко не прыгал, и к тому же это превышало мировое достижение для закрытых помещений (219,7 см того же Джона Томаса). Со второй попытки – есть! Моментально заявил: "Два двадцать пять!" Что это означало тогда? Абсолютный рекорд мира на стадионе на открытым воздухе семь месяцев назад установил Томас – официально 222 см (округлён до метрической меры фактический прыжок на 222,9 см – американцы устанавливали высоты в футах и дюймах). В 1960 году Томас четырежды улучшал рекорд мира (до этого три года держался ленинградский рекорд Юрия Степанова), добавив к нему 6 сантиметров. Кстати, установленная теперь в нашем манеже по заказу Брумеля высота 2 м 25 см превышала рост нашего прыгуна на 40 сантиметров (заметим, что Джон Томас был выше Валерия на 12 см!).

Надо вспомнить, что приезд к нам юного первокурсника московского инфизкульта, успевшего стать за каких-то полгода популярнейшим спортсменом страны и привлекшим внимание всего мира, доставил организаторам соревнований и хозяевам Зимнего немало приятных хлопот и лёгкий переполох.

Возможно, уже забылось, что прыгали тогда перекидным способом (перелетая над планкой животом к ней, а не спиной, как делают все уже полвека), разбегались и отталкивались от гаревого покрытия, а преодолевая дюралюминиевую планку, приземлялись в песок. Лишь через семь лет после описываемого события в мире появились стиль "фосбери-флоп", тартановые дорожки и сектора, фиберглассовые лёгкие планки и мягкое поролоновое место "падения" с высоты.

Тогда же, во-первых, разбег у Брумеля был самым длинным и невиданно быстрым (скорость более 7,5 метров в секунду) – ему не хватало пространства в секторе слева от ямы приземления, и он начинал разбегаться вдоль трибун по беговой дорожке (кто бывает на нынешнем Зимнем, не удивляйтесь – до реконструкции трибуны стояли с обеих сторон, теперь осталась только левая от входа). Затем продолжал разбег под своим углом к планке. Как потом описывал разбег Валерия его тренер Владимир Михайлович Дьячков, летом 1960 года он делал 4 предварительных шага (у нас как раз вдоль трибуны), переходящих в 6 беговых на расстоянии 11,25 м (уже через три беговые дорожки в сектор) под углом 25 градусов к плоскости стоек с планкой.

Во-вторых, он, как никто другой, по инерции – от набранной в разбеге скорости - далеко перемещался вдоль планки по её ходу от левой стойки к правой уже в полёте, и чтобы обеспечить ему безопасное место приземления, рабочим стадиона пришлось, взяв лопаты, расширять яму, - благо покрытие было земляным – из чёрной гари ("cinder", по ИААФ), а заканчивали прыжок "перекидным" способом, падая на спину, руки и ноги в песочную насыпь, которая была не выше полуметра – всё это можно было быстро "подкопать".

В-третьих, когда Брумель вышел на рекордные высоты, пришлось вытаскивать из кладовой блины-двадцатки от штанги и подкладывать их под дисковые опоры стоек, рассчитанных лишь на подъём планки до 220 см. Судьи промеряли высоты в трёх точках, влезая на стул. Пока всё это происходило (а надо отдать должное русской смекалке и быстроте владения орудиями труда – паузы не сбили настрой и ритм прыжков Валерия: потом кто-то подсчитал, что между его прыжками на 210 и 225 – а это пять попыток – прошло всего 23 минуты), мы жадно вглядывались в нового кумира – стройного красивого атлета в красной майке и белых трусах.

Многие потом подражали ему – и формой, и даже стрижкой.

Он прыгал в советских (красных с белой поперечной полосой), пяточной левой и беговой правой, шиповках. В них Брумель устанавливал все свои мировые рекорды – шесть летних от 223 в 1961 году до 228 в 1963-м и оба зимних – в Ленинграде (летний рекорд простоял 8 лет, а зимний – 14!). В белом "адидасе" он вынужденно стал прыгать только в 1964 году (Олимпиаду в Токио он выиграл опять у Томаса, на одной "воле" взяв 218 мало напоминавшей лучшие прыжки техникой, утратив состояние "спортивной формы" к осени в многочисленных попытках добиться очередного мирового рекорда) – то ли прохудились старые шиповки, то ли контрактные обязательства связывали нашу сборную с обувной фирмой.

А через год после победы в Токио нелепая мотоциклетная авария в Москве прервала карьеру 23-летнего великого легкоатлета, три года подряд признававшегося экспертами лучшим спортсменом мира. После сорока операций в течение трёх лет на собранной из осколков правой ноге, укоротившейся на несколько сантиметров, и излечения, наконец, с помощью аппарата курганского хирурга Гавриила Абрамовича Илизарова, - он затем через пять лет снова выходил в сектор, взял 208.

Помню, видел Брумеля в тот год борьбы за восстановление – в июле 1970-го возле "Европейской" – Брумель приезжал в Ленинград посмотреть матч СССР-США (героем этих матчей пять лет подряд был он – всегда побеждал и трижды с мировыми рекордами).

Вообще мы ждали всех приездов Брумеля в Ленинград. После 1961-го он выступал на стадионах Ленинграда ещё четыре раза – по два в 62 и 63-м.

Впрочем, я отвлёкся, ведь "сейчас" у нас январь 61-го, и планка установлена на 225. Брумель без долгой настройки мгновенно разбегается, взлетает пружиной, широченный мах тянет его высоко и далеко к планке, вот он уже лежит над ней, ловко ныряя за неё, переворачивается на спину. Он уже на песке, планка на стойках. Стремительно выскакивает из ямы под взятой высотой и бежит, подняв руки и приветствуя партнёров, судей, зрителей… С первой же попытки, с запасом, неподражаемым по красоте, мощности и лёгкости "перекидным" только что на наших глазах взята небывалая высота! Уже за полночь, но никто не уходит – трибуны с обеих сторон от арены заполнены не только во всех трёх рядах сидений, но и над ними "на галёрках" за перилами люди стоят в два-три ряда. Смотрим ещё три прыжка Брумеля на 228 – в последнем почти берёт, но этот рубеж будет взят через два с половиной года в Лужниках, куда прибудет даже Никита Сергеевич Хрущёв – увидеть, как наши побеждают американцев (догнать и обогнать которых во всех областях он призывал в те годы).

Сейчас же в Ленинграде (уже наступило 29 января) – всеобщее ликование и счастье. Снова ведь самый высокий прыжок совершил наш человек!


(Валерий Брумель и Э. И. Рохлин в "Лужниках" на матче СССР - США 20-21 июля 1963 года)

В половине первого ночи ищу монетку-"двушку" (меньше месяца прошло после замены денег и реформы цен в пропорции один к десяти, звонок по телефону-автомату вместо 15 копеек стал стоить 2 копейки, причём эти мелкие монеты от 1 до 3 копеек оставили в ходу старые наряду с новыми), чтобы позвонить домой из такого общедоступного аппарата (он висел на стене у входной двери изнутри Зимнего): "Мама, я смотрел соревнования, сейчас иду домой". На том конце провода чувствую напряжённость: "Придёшь – разберёмся. Какие такие соревнования ночью, нашёл что придумать!". В общем, на утреннее продолжение соревнований (а там прыгал в длину Тер-Ованесян, накануне красиво выигравший у спринтеров бег на 60 метров) я тогда не попал. Но вот заговорило радио, вышла "Вечёрка". "Космический ночной прыжок" стал событием №1 в стране, подобно ему воспринимался в тот год лишь день, когда спустя два с половиной месяца заговорили вдруг подключаемые в экстренных случаях уличные динамики, и через открытые окна нашей школы на улице Плеханова мы услышали бас диктора Левитана: "…с человеком на борту… "Восток" пилотирует майор Гагарин…".

А уже в понедельник 30-го, придя на Зимний, мы увидели на щите справа от прохода на арену кинограмму прыжка на 225, отснятую и напечатанную преподавателем института Лесгафта Борисом Александровичем Хрущёвым. Через несколько дней в фойе манежа уже вывешивали "молнии": Брумель победил в США (и таких радостных объявлений было три – столько раз выше всех, включая Томаса, прыгал наш кумир, теперь чемпион США, за океаном: 221+218+222 на деревянном секторе).

За 60 лет, что прошли с тех пор, пока не удалось убедить людей, "власть спортивную предержащих", отметить это историческое событие всемирного масштаба, а для нашей страны по международному резонансу прославлявшее СССР столь же значимо, что и первый космический полёт Юрия Гагарина весной того же года, памятным знаком в нашем манеже. Например, таким, как в 2012 году отмечен мировой рекорд Татьяны Казанкиной и её тренера Николая Егоровича Малышева на стадионе "Петровский" и рекорд мира Юрия Степанова на "Динамо". Эти памятные доски появились благодаря частным инициативам энтузиастов и преданных почитателей спорта. Да и вообще, наш Зимний стадион достоин создания при нём музея, впрочем, для начала надо, чтобы разговоры о Музее спорта в городе наконец-то получили реальное воплощение.

Вячеслав Степанов, заслуженный тренер СССР, профессор

(фрагмент из книги В.В.Степанова "Спасибо, Зимний!" 2016 года)
(фото Брумеля и кинограмма его прыжка 28/29.01.1961 на 225 см – оттуда же; съёмки В. Ф. Галактионова, Б. А. Хрущёва и ТАСС)

Комментарии