Александр Кириллович Оковитый родился 14 июля 1938 года. Выжил в блокадном Ленинграде. В 1962 году окончил Ленинградский государственный педагогический институт имени А. И. Герцена и стал работать тренером по прыжкам с шестом и в длину.
В 1992 году ему присвоено звание заслуженного тренера России, в 1997 году - заслуженного работника физической культуры Российской Федерации. Трудился в ДЮСШ Дзержинского района Ленинграда (1958 - 1971), страшим тренером ЛОС ДСО "Динамо" (1971 - 2000), тренером сборных команд Ленинграда и Санкт-Петербурга (1980 - 2000), сборной России (1990 - 1997). Был тренером по общефизической подготовке теннисистов Санкт-Петербурга. В настоящее время тренер СПб ГБУ ЦОП "ШВСМ по лёгкой атлетике".
Среди учеников Александра Кирилловича: чемпион Европы Игорь Бирюков; прыгун в длину Олег Мамаев; серебряный призёр Олимпийских игр 1988 года по прыжкам с шестом Родион Гатауллин; серебряный призёр Олимпийских игр 1992 и 1996 годов по прыжкам с шестом Игорь Транденков, чемпион Европы среди молодежи 1997 года Евгений Смирягин; чемпион Всемирных военных игр 2003 года по прыжкам в длину Руслан Гатауллин; двукратная чемпионка Универсиад 2007 и 2011 годов по прыжкам с шестом Александра Киряшова.
Приводим статью Оксаны Тонкачеевой "Александр Оковитый: "Ребёнок, который выжил в блокаду, до сих пор в строю"".
Бывают такие люди – годы идут, а юношеский азарт, интерес к происходящему не убывает. Александр Кириллович Оковитый в свои 80 невероятно молод. В легкой атлетике он уже около 60 лет, но работа для него — по-прежнему на первом месте. Признается, что не покидает ощущение, что еще чего-то не сделал: не подготовил, например, олимпийского чемпиона. Хотя и без того внес громадный вклад в отечественную легкую атлетику, особенно, в прыжки с шестом.
Игорь Транденков — двукратный серебряный призёр Олимпийских игр (1992, 1996), призёр чемпионатов мира и Европы, Родион Гатауллин — серебряный призёр Олимпийских игр 1988 года, двукратный чемпион мира в помещении (1989, 1993), двукратный чемпион Европы (1990, 1994), Руслан Гатауллин — чемпион России 2007 года, трёхкратный чемпион России в помещении (2003, 2006, 2009), Евгений Смирягин — чемпион Европы среди юниоров 1995 года, чемпион Европы среди молодежи 1997 года, чемпион России 1999 года, Александра Киряшова — чемпионка России в помещении 2011 года – это имена только самых известных его учеников. А сколько всего их было за эти годы…
— Спасибо всем за поздравления! Было очень много звонков от коллег и учеников. Сам никогда не праздновал свои юбилеи. Не люблю, — признался Александр Кириллович, когда мы договаривались о встрече. – На таких мероприятиях чувствую себя не в своей тарелке. Столько речей хороших произносят о том, что сделал, как будто хоронить тебя собираются. Главное, не то, чего я достиг, а какие у меня планы. А планов много всяких. Так что жду вас завтра в манеже.
ХОЧУ, ЧТОБЫ ЗДЕСЬ БЫЛО КАК ТАМ
Современное здание манежа на Крестовском острове в Санкт-Петербурге поразило обилием света, чистыми коридорами и… пустыми дорожками. На весь манеж – только два человека, один из которых прыгал с шестом через резинку.
— Жора, опять ноги не удержал, на спину падаешь. Понимаю, устал. Но тут надо чуть-чуть дотерпеть! – Александр Кириллович вскакивает с тренерского стульчика и легким пружинистым шагом (и впрямь, какие его годы!) направляется к прыжковому сектору в центр манежа. Через пару минут возвращается, и пока Жора (он же Георгий Быков) берет передышку перед следующей попыткой, словно угадав мой первый вопрос, сам начинает разговор.
— Да, собрать большую группу шестовиков сейчас проблема. В советские времена, чтобы отобрать парочку ребят, я не меньше сотни человек просматривал. Ходил в залы, на стадионы, в школы. В школах, кстати, больше всего и набирали детей. И задача в другом была: как можно быстрее выявить из этой массы самых лучших и начать с ними работать. Потому что не было возможности заниматься со всеми – это же кошмар, столько народу. А сейчас, если только случайно попадет такой мальчик, как Жора… Он сам очень хочет прыгать.
В условиях СССР все было в руках тренеров. Система подготовки работала, как конвейер. Только штампуй, что многие и делали. Как Алексеев Виктор Ильич, например. Люди приходили к нему из разных видов легкой атлетики, и он знал, как вырастить чемпиона будь то метание копья, прыжки или бег с барьерами.
(Игорь Транденков)
— Чувствуется, болит у вас душа по тем временам…
— Да не то слово! Весь уровень просто рухнул. Тут школа «Динамо» недалеко, я в ней полжизни проработал. Так вот в 1983 году это была лучшая школа по легкой атлетике в СССР! За тот год в ней 22 мастера спорта международного класса было подготовлено, можете себе представить?!
А сейчас? Ну занимаем 2-е, 3-и, 4-ые места на всероссийских соревнованиях… Те, кто не в теме, смотрят: ага, раз второе, третье место, значит, все не так плохо. Но мы же олимпийские медали выигрывали! Ленинградцы всегда задавали тон в сборной СССР и России. А сейчас наш город не имеет не то, что кандидата на призовые места, а даже кандидата в сборную страны для участия в олимпийских играх! Первый раз такое.
— А сколько сейчас в Санкт-Петербурге тренеров по прыжкам с шестом?
— Есть кому работать: я, Миша Кашнов, Женя Смирягин, Саша Орлов… Человек 8-10 наберется. Мы бы и работали. Но отбор – нулевой. Рассчитывать приходиться только на удачу. И ведь такая ситуация не только у нас, проблема набора остро стоит во многих видах спорта.
— Многие ваши коллеги давно и успешно в других странах работают. Не пробовали последовать их примеру?
— Да сколько угодно! Но не мое это. В Испании два месяца только выдержал. В Германии в течении семи лет тренировал наездами – летал в Мюнхен по 3-4 раза в год. А так чтобы жить там долго – не могу и все. Я хочу, чтобы здесь было так, как там. Но трудно, видите…
БЕРЕЗОВЫЙ СЕКТОР
— Александр Кириллович, вы всю жизнь отдали легкой атлетике, но вот пыталась найти хоть какую-то подробную информацию о том, как складывалась ваша карьера и не смогла. Вы ведь сами прыгали с шестом, были одним из родоначальников советской школы в этой дисциплине?
— Скорее, продолжателем. В 40-х, 50-х годах в Ленинграде уже сложилась группа интересных тренеров, начиная с Шустера Ильи Исаевича, Розенфельда Ванадия Яковлевича… Они уже тогда работали на уровне сборной команды СССР. А я до 16 лет и не знал, что существует такой вид спорта – легкая атлетика. Увидел, как все это дело выглядит – в книге.
— Расскажите-ка, поподробней…
— Я в блокадном Ленинграде вырос. Точнее, выжил. В 7 лет заново ходить учился. Из детей ведь тогда мало, кто выкарабкивался. Нас буквально собирали по квартирам. Тех, кто еще мог как-то двигаться пытались выхаживать, на лето отправляли в специальный лагерь и там откармливали. Помню, как начинали давать еду по одной чайной ложечке, потом по две, потом больше, больше… Так и набирался сил. В школу пошел уже окрепшим. Но занятия спортом – нет. В девятый класс перешел, а на стадионе ни разу не был. Все решил случай. Как-то на Литейном зашел в книжный магазин, увидел на прилавке книгу «Прыжки с шестом» Николая Озолина. Заинтересовался: что это такое может быть? Купил и прочел на одном дыхании. Зацепила меня эта книга. Летом поехал на каникулы в деревню, сделал себе там сектор из березы, песок насыпал – тогда же в песок приземлялись – и скакал.
Осенью пришел в спортивную школу центрального района Ленинграда. А там как раз соревнования. «Прыгать будешь?» — спрашивают. «Конечно».
К тому моменту я уже бамбуковым шестом обзавелся, не терпелось испытать его в деле. В общем, занял я там 2-е место, прыгнул, как сейчас помню, 3 метра. И начал тренироваться в этой школе. Сначала сам кувыркался, потом Ванадий Яковлевич Розенфельд стал мне помогать. Но довольно быстро я понял, что классного прыгуна с шестом из меня не получится, прыгать высокого я не буду. А бросать это дело не хочется. Подумал: дай-ка тренером попробую.
(Александра Киряшова)
— Что, так сразу почувствовали в себе тренерскую жилку?
— В какой-то момент каждый задается вопросом — где я могу себя проявить? Я довольно рано почувствовал, что тренировать мне интересно. Попробовал — понравилось. А главное, стало получаться. Я тогда работал в нескольких местах, тренировал спортсменов в разных институтах. Тогда же в каждом уважающем себя учебном заведении должен был быть прыгун с шестом. И подготовить его нужно было за короткое время. Но везде успевал.
Еще работал в детской спортивной школе Центрального района Ленинграда, там у меня уже через два года появились чемпионы СССР среди юношей. И как-то так пошло, пошло…
— Шли все время по восходящей?
— Ну, совсем уж гладкого пути ни у кого не бывает. Смотрел, учился, набивал шишки. Если тренер думающий, он каждую ошибку использует для того, чтобы продвинуться дальше. Вот и я старался так же. У меня был такой подход: смотрел за работой более опытных коллег и мотал на ус, что я никогда ни при каких обстоятельствах делать не должен. Ведь что надо делать, обычно все знают. А вот что не надо…
— Например…
— К тому же Алексееву иногда приходил на занятия, наблюдал, как он проводит общую разминку. Помню, всегда удивляло: стоят в одном строю – именитые спортсмены: Зыбина, Тышкевич, Данилова и новички – подростки. И все одинаковые упражнения делают. На мой взгляд, не дело это. Никогда не придерживался такого подхода в своих тренировках. Я считаю, что новички должны заниматься отдельно, каждый должен получать то, что соответствует его уровню на данный момент.
Здесь много чего можно вспомнить. Ну, например, я всегда говорил своим ученикам: «Если я буду хватать шест и начну что-то там вам показывать, вы меня останавливайте». Потому что ничего нет хуже тренера, который берет в руки шест и пытается прыгать. Он думает, что сейчас ого-го, как все сделает, а на самом деле, получается только хуже. Навык-то утрачивается.
Я в качестве наглядного примера своих ребят использовал. Ведь один силен в одном, другой в другом. Они друг на друга смотрят со стороны и запоминают, как правильно. А потом будто из мозаики составляют целостность действий.
— Вы ведь не только шестовиков, но и прыгунов в длину тренировали?
— Восемь лет занимался «длиной»! Был у меня Мамаев Олег – первый, кто прыгнул за 8 метров, потом еще один — Александров Миша, другие ребята…
На мой взгляд, в шесте и в длине много общего. Как «построить» координацию на скорости? Как ставить руки, ноги, корпус, чтобы этой скоростью управлять? Хотелось разобраться во всех этих нюансах. А для того, чтобы все эти вещи проработать, ничего лучше, чем прыжки в длину, нет. Когда разобрался, опять на шест вернулся.
НАЙТИ СВОЕГО УЧЕНИКА
(Евгений Смирягин)
— Если посмотреть, что в прыжках в длину, что в шесте, вам всегда везло на перспективных учеников. Таланты находили вас сами или же вы просто знаете, какой-то секрет?
— Секрета нет. Только сам ходил, высматривал. Никаких других способов найти себе талантливых учеников у меня не было. Ну взять хотя бы Женю Смирягина. Я его заметил еще подростком на городских соревнованиях — он в высоту прыгал. Я к нему подхожу, спрашиваю: «А с шестом не хочешь попрыгать, знаешь, что это такое?» «Нет, не знаю». «Ну, пойдем», — говорю. Пришли в зал, я ему показал, как шест держать, объяснил, что делать. Он разбежался и хоп – повис!
Вот так смотришь, даешь в руки шест. Сразу понятно, как человек берет снаряд, а шест особенно, будет толк или нет. Надо просто разбираться в этом деле.
А вот с Игорем Транденковым другая история получилась. Он меня сам нашел. Иду как-то после соревнований по Невскому, и вдруг меня кто-то за плечо трогает. Смотрю, незнакомый парень. «Здравствуйте, — говорит, — Александр Кириллович, я Игорь Транденков. Хотел бы у вас тренироваться. Возьмете?»
Вначале я отказался, на тот момент у меня были другие планы. Так он какое-то время выждал и опять: «Александр Кириллович, может, все-таки попробуем».
— Говорят, что спортсмены чувствуют, если в тренере есть искра божья.
— Надо просто работать на совесть. И еще я понял главное. Ни один, даже самый талантливый спортсмен не добьется успеха, если не найдет «своего» тренера. Тогда и получаются Гатауллины, Бубки, Борзовы…
А если вернуться к Транденкову… Он пришел ко мне в декабре 84-го, будучи второй год в юниорах. Весь травмированный. А уже следующим летом стал чемпионом Европы среди юниоров. Ну и дальше пошло… Но, выиграв Европу, первый раз за сборную команду СССР Игорь выступил только на Олимпийских играх-92 в Барселоне. Я специально просил руководство сборной: ставьте его только на юниорские матчевые встречи. Он слабый еще, больших соревнований, где иногда по шесть часов приходилось прыгать, не выдержит.
Мне, конечно, помогли сильно с Игорем. Тогдашний главный тренер сборной Игорь Тер-Ованесян помог наладить процесс подготовки таким образом, что мы проводили в составе сборной команды по 8-9 сборов в год. И через три года все, кто был задействован в этой подготовке, выстрелили, у всех пошли результаты!
ПЫТАЮСЬ В КАЖДОМ РАСКРЫТЬ ВОЗМОЖНОСТИ
(Игорь Транденков)
— Помимо физических данных, вы предъявляете к своим ученикам какие-то особые требования?
— Результат – это всегда сочетание нескольких качеств: характера, желания и умения работать и соревноваться, жажды побеждать, координации. Еще мне важно, чтобы мы были единомышленниками. Никогда не действовал по принципу: я начальник – ты дурак. Старался искать подход к каждому. Помню, пришел Транденков после победы на чемпионате Европы на первую тренировку, весь в новой экипировке — красавец! Я его спрашиваю: «Ну что, есть желание тренироваться еще больше, готовиться к Олимпийским играм?» «Хочу», — отвечает. А я же курил всю жизнь, ребята это видели, да и сами они этим баловались. Тогда я Игорю говорю: «Я тоже хочу, чтобы ты чего-то добился. Смотри, первый шаг, который я для этого делаю – бросаю курить. Вот сейчас докуриваю последнюю в своей жизни сигарету и все. А ты, как хочешь».
— Сдержали слово?
— А как же? И Игорь с тех пор не курит.
Здесь надо понимать: человек тебе доверяет себя. И ты сам должен соответствовать тому, чего от него требуешь. Иначе он перестанет тебе верить.
— А какое тренерское качество вы бы поставили на первое место?
— Прежде всего, тренер должен быть покрепче спортсмена по характеру. Сам должен быть готов к любым неудачам и спортсмена учить быть стойким. А если тренер, извините, сопляк, от него ждать нечего.
С одной стороны, тренеру проще: в случае неудачи, он всегда может повторить попытку со следующим учеником. Но и ответственность возрастает.
— Натренировать эту стойкость характера можно?
— Вряд ли. Это либо есть, либо нет. Спорт – это же такие качели: после успеха вдруг сразу проваливаешься в никуда. И надо начинать все сначала. Такое мало, кто может выдержать. Поэтому, если забрался наверх, стараешься держаться там, как можно дольше. Профессиональный уровень тренера, который добился успехов, всегда остается при нем. Другое дело, что пройти этот путь второй, третий раз в наших сегодняшних условиях рискнет далеко не каждый. Как я говорю, если здесь работаешь и призера России подготовил, такому тренеру надо сразу медаль давать, и всячески его поднимать, и поддерживать.
Вот приведу вам такой пример. Не поверите — у нас ни в одном манеже (а мы еще на Зимнем стадионе тренируемся, там сейчас идет ремонт) нет такого простого снаряда, как перекладина. И те, кто в нашем городе занимаются прыжками с шестом, понятия не имеют, о том, что на перекладине нужно делать целый комплекс специальных упражнений. Куда это годится?
— Александр Кириллович, а вы жесткий тренер? Вон я смотрю, голоса совсем не повышаете…
— Я убеждать пытаюсь. Если вижу, что спортсмен талантливый, многое может и готов работать — работаем. Если вижу, что звезд с неба не хватает, всегда интересуюсь — а сам-то он что хочет? Есть желание прыгать, несмотря ни на что? Моя задача — сделать так, чтобы он выполнял максимум из того, что ему по силам. Большой спорт – это ведь осознание возможностей человека. Вот я и пытаюсь в каждом человеке возможности раскрыть полностью. Это длинный путь.
(Родион Гатауллин (слева) и Игорь Транденков (справа) на легкоатлетический турнир «Мемориал братьев Знаменских»)
— А что на этому пути самое сложное именно для тренера?
— Заставить себя двигаться дальше, когда уже есть какой-то результат и до конечной цели остается всего лишь один шаг сделать. Допустим, стал твой ученик чемпионом России, попал в сборную, и кажется, что все уже хорошо, живи себе в удовольствие. Ан нет – надо напрягаться, готовиться дальше. Ведь в легкой атлетике не так много стартов высочайшего уровня, самый значимый – Олимпийские игры. Это то, ради чего мы работаем всю жизнь. И вот, убеждаешь себя, что все, что было до этого — результат промежуточный, конец всего лишь какого-то отрезка пути…
— С Игорем Транденковым вы добились самых больших успехов, выиграв два серебра на Олимпийских играх. Но был еще и Радион Гатауллин – яркий и неординарный спортсмен, другие ученики… Кто из них оставил наиболее глубокий след?
— Игорь на тренировках всегда делал то, что ему говорили, это подкупало. Радион… Очень порядочный человек. Благородный. Он тренировался у меня только последние три года. Когда объявил, что заканчивает, сказал: «Александр Кириллович, надо мне было с вами раньше начать сотрудничать». Я говорю: «А чего же ты раньше не подошел?» Он отвечает: «Так у вас же Игорь был Транденков. Я считал, что я в вашу группу уже не вписываюсь. Неудобно». В этом весь Радик…
А выделить кого-то одного…
Каждый после себя что-то оставил. Ведь успех каждого последующего ученика базируется на успехах и неудачах предыдущего. Поэтому все внесли свою лепту. Конечно, и у меня была цель – подготовить олимпийского чемпиона. Но я еще не реализовал. Пока не реализовал – я не случайно произнес это словосочетание. Надеюсь, хоть мне и девятый десяток пошел, что появиться способный паренек и мы еще повоюем. Только так себя настраиваю и никак иначе.
САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ПОВОД ДЛЯ ГОРДОСТИ
— Что вы думаете о перспективах наших сегодняшних прыгунов?
— Моргунов очень прилично выглядит. Технически хорошо подготовлен. Если грамотно вести его дальше, может стать лидером мирового масштаба.
— А из зарубежных спортсменов кого бы отметили?
— Там масса людей. Прежде всего, конечно, Дуплантис выделяется. Очень талантлив. Технически уже сейчас готов за шесть метров прыгать (разговор с Оковитым состоялся до чемпионата Европы, где швед победил с результатом 6,05 м – прим. ред). Правда, он еще молод, а сколько было таких случаев: пока ты в юниорах – прыгаешь. А проходит несколько лет и – словно подменили. Процесс роста у всех по-разному проходит.
А каких высот ждать в перспективе… Если будут такие парни, как Лавилленьи, думаю, 6,30 м – вполне реальный результат.
— Если вернуться к нашим шестовикам… Общий уровень результатов в мужских прыжках в последние годы заметно снизился. В чем причина?
— Прежде всего, в отсутствии конкуренции. Для примера: когда я задумал работать с Транденковым, первое, что сделал – набрал целую группу таких же как он — молодых и амбициозных. Работать одному, вот как сейчас Жора, — очень тяжело. И в той группе, которую я набрал, Игорь был… слабейшим. Его, да и всех остальных, двигала вперед сама тренировочная атмосфера.
К сожалению, современные дети не могут выдержать и половину тех нагрузок, с которыми раньше справлялись их сверстники. Да, сегодня в руки тренеров попадают самородки, но ведь это происходит не благодаря, а вопреки. Не потому, что у нас хорошо поставлена селекция, а просто страна большая. То один талант выскочит, то другой.
— Если бы спросили вашего совета – с чего начать, чтобы исправить ситуацию?
— Восстановить все звенья спортивной системы – детская спортивная школа, общества или клубы, студенческий спорт, сборная команда… Ведь сейчас вся эта цепочка разрублена. У нас огромный разрыв между детским и взрослым спортом. Заканчивает ребенок спортшколу, а что дальше?
— Но дело ведь не только в этом. Изменилась сама жизнь. У современной молодежи сейчас много других соблазнов.
— Ну так надо сделать так, чтобы был соблазн спортом заниматься. В большой спорт сейчас попадает все меньше и меньше людей. Получается замкнутый круг. Потому, что если не будет маяка, каким является большой спорт, не будет ярких героев, то не будет и тех ребят, которые потянутся к спорту. Это же совершенно ясно.
— А как нам детей конкретно в легкую атлетику вернуть?
— Для начала хотя бы изменить отношение к школьным урокам физкультуры. Это большая проблема. Раньше учителя физкультуры вели секции легкоатлетические, знакомили детей с разными дисциплинами. Те, кто не занимался в ДЮСШ, после уроков шли в школьные залы. А теперь там вечерами платные занятия: борьба, волейбол, баскетбол… И занимаются все, кто угодно. Только не дети.
Помните, в советские времена был популярен лозунг – «Кадры решают все!» Вот об этом тоже надо крепко подумать нашим спортивным руководителям. Взять хотя бы наш вид. Сейчас в нем еще многое держится на старом поколении. Но уйдет оно, и откуда, что возьмется. Можно построить стадионы и залы. Детей талантливых нарожать. А кто с ними работать будет? Молодых тренеров сегодня редко можно увидеть. Да и хватит ли им сил и терпения, чтобы пройти тот путь, который прошли мы, большой вопрос.
Наш вид спорта – основа основ. Без необходимой физической подготовки ты и голы забивать не сможешь. Не случайно в футбольных командах скоростно-силовой подготовкой занимаются специально приглашенные тренеры – легкоатлеты.
Надо понимать: если мы всерьез не поднимем в стране легкую атлетику, то рано или поздно получим огромную дыру в спорте в целом. Ведь именно легкая атлетика с ее базовыми навыками лежит в основе абсолютно всех видов спорта — циклических, игровых. Возьмите вторых тренеров в теннисе, в фигурном катании, волейбольных и баскетбольных командах: это всегда наши люди.
— Давайте закончим на оптимистичной ноте, Александр Кириллович. Хоть и не любите вы подводить итоги, но все же под конец разговора спрошу: что считаете своим самым большим тренерским достижением? Наверняка ведь есть что-то такое, чем можно гордиться в душе?
— Вот я сейчас задумался: первый чемпион Европы, которого я подготовил — Игорь Бирюков, родился еще в 1947 году… Когда в течении такого длительного периода человек готовит людей быть лучшими, наверное, это не просто так. Наверное, что-то такое во мне есть. Но гордится этим….
Я так скажу: мне 80! Ребенок, который выжил в блокаду, до сих пор в строю. Я еще на что-то надеюсь. Мечтаю. Это закваска такая, старого поколения. Как выжил, так с тех пор и держусь. Вот, наверное, этим горжусь по-настоящему.
Оксана ТОНКАЧЕЕВА
Выжил в блокаду и еще в строю: заслуженный тренер Оковитый о войне, спорте и загранице
06 мая 2023 16:15 / Общество / Милана Шушкова
День Победы — праздник вечной памяти о героизме наших соотечественников, проявленном во время Великой Отечественной войны. Советский и российский тренер по легкой атлетике Александр Оковитый пережил блокаду в родном Ленинграде. Он рассказал корреспонденту «ПолитЭксперта» о вещах, которые невозможно забыть, о разнице поколений и о том, как нужно реагировать на сегодняшние политические запреты в отношении российских спортсменов.
Александр Кириллович Оковитый родился 14 июля 1938 года — незадолго до начала Великой Отечественной войны. В 1962 году окончил Ленинградский государственный педагогический институт имени А. И. Герцена. С 1958-го по 1971-й работал тренером в ДЮСШ Дзержинского района. После стал старшим тренером ДСО «Динамо» — и пробыл в этом статусе около 29 лет. С 1980 года по 2000-й тренировал сборные Ленинграда и Санкт-Петербурга. С 1990-го по 1997-й — сборную России.
Среди воспитанников заслуженного работника физической культуры РФ числятся призеры Олимпийских игр, чемпионы мира, Европы и России: Игорь Транденков, Родион Гатауллин, Руслан Гатауллин, Евгений Смирягин, Александра Киряшова и другие.
Александр Оковитый в свои почти 85 лет выглядит невероятно молодо. Ровная осанка и не сходящая с лица улыбка выделяют тренера среди окружающих. В легкой атлетике он уже более 60 лет, и работа для него на первом месте. Журналисту ПЭ удалось украсть 15 минут времени Оковитого между тренировками. Пока один из его учеников разминался, заслуженный тренер РФ ответил на несколько вопросов, рассказав чуть подробнее о себе и своей жизни.
Удивительно, но о биографии талантливого тренера известно немного. Сам он о своей жизни рассказывает не так уж охотно, объясняя это тем, что предпочитает не оборачиваться назад, а жить здесь и сейчас, думая о будущем. Оковитый начинал свою спортивную карьеру с прыжков с шестом и прыжков в длину. Однако этому предшествовали страшные годы войны, блокада Ленинграда, потери близких и поиски себя.
ПЭ: Вы были совсем маленьким, когда началась война. Что вы помните об этом времени?
То, что там было — оно незабываемое. Все помнится. Люди понятия не имеют, что это такое. Когда по ТВ выступают дедулички и бабулички, они не могут сказать, что было на самом деле здесь. У меня большой круг знакомств, но в нем нет ни одного человека, кто бы в детстве пережил блокаду. Умирали первыми именно дети. У меня брат 1940 года рождения, он умер первой же зимой. Это даже представлять не надо. Выживали, кому повезет.
1945 год — мне семь лет, надо идти в школу. Коммунистам надо отдать должное, конечно. Они взяли на учет всех детей, семьи, по квартирам ходили. Я тогда не ходил, дистрофия была. Они собирали нас на июнь, июль, август, откармливали. Есть нельзя было много, нам по чайной ложке всякого давали. Еще же трофейные вещи были: от американцев яичный порошок помню.
ПЭ: Кем были ваши родители в годы войны?
Отец на Балтийском флоте моряком служил, где форты, Красная горка. Корректировщиком был — это когда забрасывают человека в тыл врага, а там корректируешь огонь по рации. В фортах такие орудия стоят — 405-мм — мы бы вдвоем с вами могли в ствол залезть. Серьезное оружие. Он корректировал огонь практически по себе. Воевал.
Мать в Ленинграде на работу ходила. Она в шесть утра уходила, даже не знаю, где она тогда работала. Я один оставался, брат-то умер. Двоих не выкормить, не поднять. Получилось, что природа выбрала кого посильнее. Оказался посильнее я.
Помню, мне три года было: в ту зиму был очень толстый лед, я маленький с ведерочком, люди ходили за водой из Мойки. Мойка не та была, канализация и водопровод не работали — чистейшая вода. Идешь маленький, через толстый лед в лунке до воды не дотянуться, взрослые зачерпнуть помогали.
ПЭ: Как вам удалось не только выжить, но и стать успешным тренером?
Нужно понимать, что разные люди в жизни и спорте есть. Есть такие, что чуть неудача, и руки опускают. А тут по-другому нельзя было: хочешь жить — будешь жить. Сейчас все поддерживают: «Давай-давай, вперед». Тогда ничего такого не было. Все сам. Человек в принципе решает сам для себя: либо я живу, либо ложусь и жду, когда будет конец.
ПЭ: В те времена спортсмены сильнее были, чем сейчас?
Поколения просто сравнить. Люди раньше были другие — крепче. Сейчас это все баловство (смеется. — Прим. ред.). Сейчас совсем другие победы. Сейчас приходят, тренируются и живут этим. А после войны, в 40-е годы, люди приходили тренироваться после восьмичасовой смены на заводе.
ПЭ: Как вы пришли к тренерской деятельности? Мечтали этим заниматься с детства?
Это все случайно, а случаи разные бывают. Я никогда в жизни не видел, что с шестом прыгают. Трудно представить, наверное, такое, но я родился здесь, живу здесь, всю жизнь здесь, не считая выездов на работу за границу. Я никогда не знал, что спорт такой особенный есть, что есть спортивные школы детские.
Шел по Владимирскому проспекту, там был книжный магазин, спортивные книги продавались. Мне попалась на глаза книга Николая Георгиевича Озолина — московский тренер был — «Прыжки с шестом». А ну-ка, что это такое? Решил посмотреть. А дай-ка попробую. Мне было 16 лет тогда, я вообще никак не был связан с легкой атлетикой. На этом стадионе, где мы сейчас сидим, только был.
ПЭ: Получается, вас судьба привела в спорт?
Так сложилось. Я поэтому не задумываюсь на эту тему. Как пошло, так и идет. Чтобы стать тренером, надо было понимать, что придется ездить за рубеж, надо знать язык. Я позаботился об этом тоже. Вся жизнь у меня так прошла: все что думал, то и делал. Мало того — еще предстоит сделать.
ПЭ: Вы сказали, что работали за границей. Почему не остались там?
Я один раз всего ездил. Долго там не могу, я же отсюда. Где-то месяца два в Мадриде был — не самое худшее место. Два месяца закончились, я закрылся и сказал: «Ребята, завтра улетаю». Я никогда не задумывался, что я патриот. Родина для меня большая очень: вся жизнь в самолетах, поездах, езжу — это мое, я считаю.
ПЭ: Сейчас нашим спортсменам запрещают участвовать в международных соревнованиях, выходить под своим флагом. Как вы к этому относитесь?
Полезно вам знать будет. В конце XIX века впервые контакт был с зарубежными спортсменами. И ничего, жили как-то до этого года. У нас же будет как: мы будем на коленях просить, чтобы нас пустили куда-то, а должно быть наоборот, чтобы к нам просились. Но пока чиновники не готовы к этому: туда хотят поехать, так все знают, что там «хорошо». Надо сделать так, чтобы к нам приехали. И поедут люди — за экзотикой приедут в Россию. Я был в Америке, в южных штатах принято здороваться. По акценту сразу понятно, что не местный. Вопрос сразу: «Откуда?» — «Из России». В Южной Каролине из России. Как? Они не знают и сейчас, где Россия находится. На полчаса разговоров.
Многие говорят: не пускают наших. Это и к лучшему: пусть у нас пошевелятся, чуть-чуть хотя бы. У нас сейчас со спортом как: не осталось ни одного приличного стадиона для легкой атлетики. То, что осталось, что построили — это все дворовые стадионы, для народа. Ничего профессионального не сделать. Этот манеж был первым спортивным сооружением, оно было лучшим в Европе до 50-х годов. Ленинград был ведущим легкоатлетическим центром раньше. Сейчас кончилось все. Вернуть это будет очень сложно. Шансов было бы много, если бы остались тренеры хорошие. Все, кто был со мной, они уже вымерли. Целое поколение должно быть, и не одно, тренеров. Людей талантливых сколько угодно в России. Иногда можно такое увидеть!
В СССР была система выстроенная: искали, привозили, вытаскивали спортсменов наверх. Ардалион Игнатьев — бегун на 400 метров — из Чувашии приехал, там как не было стадиона, так и нет. А он приехал из республики, спустя два года на Олимпийски играх стал призером. Талантов у нас море, наши женщины еще нарожают.
ПЭ: Кажется, что сейчас намного больше людей стало заниматься физической культурой. Спорт стал в моде?
Это правильно, так и есть. Люди поняли, что лучше прийти заниматься для здоровья, чем платить деньги врачам еще больше. Каждый на своем месте. Люди после восьми часов вечера приходят и занимаются после работы, таких много. Это будет популярно, но для этого нужно сделать все доступным. У нас много спортивных сооружений закрылось, выпало из работы.
Политическая ситуация сама по себе, а люди, которые занимаются спортом, сами по себе. Местные власти не знают даже, чем сейчас увлекаются люди. Развалить все и уничтожить намного проще, чем воссоздать. Манежик на Крестовском больше — откупится. Сейчас предложат международному легкоатлетическому сообществу выступать, например, у нас, а выступать-то и негде.
Великая Отечественная война была тяжелым временем для страны. Однако даже среди горя и потерь в мире осталось место для чистой любви.
В 1992 году ему присвоено звание заслуженного тренера России, в 1997 году - заслуженного работника физической культуры Российской Федерации. Трудился в ДЮСШ Дзержинского района Ленинграда (1958 - 1971), страшим тренером ЛОС ДСО "Динамо" (1971 - 2000), тренером сборных команд Ленинграда и Санкт-Петербурга (1980 - 2000), сборной России (1990 - 1997). Был тренером по общефизической подготовке теннисистов Санкт-Петербурга. В настоящее время тренер СПб ГБУ ЦОП "ШВСМ по лёгкой атлетике".
Среди учеников Александра Кирилловича: чемпион Европы Игорь Бирюков; прыгун в длину Олег Мамаев; серебряный призёр Олимпийских игр 1988 года по прыжкам с шестом Родион Гатауллин; серебряный призёр Олимпийских игр 1992 и 1996 годов по прыжкам с шестом Игорь Транденков, чемпион Европы среди молодежи 1997 года Евгений Смирягин; чемпион Всемирных военных игр 2003 года по прыжкам в длину Руслан Гатауллин; двукратная чемпионка Универсиад 2007 и 2011 годов по прыжкам с шестом Александра Киряшова.
Приводим статью Оксаны Тонкачеевой "Александр Оковитый: "Ребёнок, который выжил в блокаду, до сих пор в строю"".
Бывают такие люди – годы идут, а юношеский азарт, интерес к происходящему не убывает. Александр Кириллович Оковитый в свои 80 невероятно молод. В легкой атлетике он уже около 60 лет, но работа для него — по-прежнему на первом месте. Признается, что не покидает ощущение, что еще чего-то не сделал: не подготовил, например, олимпийского чемпиона. Хотя и без того внес громадный вклад в отечественную легкую атлетику, особенно, в прыжки с шестом.
Игорь Транденков — двукратный серебряный призёр Олимпийских игр (1992, 1996), призёр чемпионатов мира и Европы, Родион Гатауллин — серебряный призёр Олимпийских игр 1988 года, двукратный чемпион мира в помещении (1989, 1993), двукратный чемпион Европы (1990, 1994), Руслан Гатауллин — чемпион России 2007 года, трёхкратный чемпион России в помещении (2003, 2006, 2009), Евгений Смирягин — чемпион Европы среди юниоров 1995 года, чемпион Европы среди молодежи 1997 года, чемпион России 1999 года, Александра Киряшова — чемпионка России в помещении 2011 года – это имена только самых известных его учеников. А сколько всего их было за эти годы…
— Спасибо всем за поздравления! Было очень много звонков от коллег и учеников. Сам никогда не праздновал свои юбилеи. Не люблю, — признался Александр Кириллович, когда мы договаривались о встрече. – На таких мероприятиях чувствую себя не в своей тарелке. Столько речей хороших произносят о том, что сделал, как будто хоронить тебя собираются. Главное, не то, чего я достиг, а какие у меня планы. А планов много всяких. Так что жду вас завтра в манеже.
ХОЧУ, ЧТОБЫ ЗДЕСЬ БЫЛО КАК ТАМ
Современное здание манежа на Крестовском острове в Санкт-Петербурге поразило обилием света, чистыми коридорами и… пустыми дорожками. На весь манеж – только два человека, один из которых прыгал с шестом через резинку.
— Жора, опять ноги не удержал, на спину падаешь. Понимаю, устал. Но тут надо чуть-чуть дотерпеть! – Александр Кириллович вскакивает с тренерского стульчика и легким пружинистым шагом (и впрямь, какие его годы!) направляется к прыжковому сектору в центр манежа. Через пару минут возвращается, и пока Жора (он же Георгий Быков) берет передышку перед следующей попыткой, словно угадав мой первый вопрос, сам начинает разговор.
— Да, собрать большую группу шестовиков сейчас проблема. В советские времена, чтобы отобрать парочку ребят, я не меньше сотни человек просматривал. Ходил в залы, на стадионы, в школы. В школах, кстати, больше всего и набирали детей. И задача в другом была: как можно быстрее выявить из этой массы самых лучших и начать с ними работать. Потому что не было возможности заниматься со всеми – это же кошмар, столько народу. А сейчас, если только случайно попадет такой мальчик, как Жора… Он сам очень хочет прыгать.
В условиях СССР все было в руках тренеров. Система подготовки работала, как конвейер. Только штампуй, что многие и делали. Как Алексеев Виктор Ильич, например. Люди приходили к нему из разных видов легкой атлетики, и он знал, как вырастить чемпиона будь то метание копья, прыжки или бег с барьерами.
(Игорь Транденков)
— Чувствуется, болит у вас душа по тем временам…
— Да не то слово! Весь уровень просто рухнул. Тут школа «Динамо» недалеко, я в ней полжизни проработал. Так вот в 1983 году это была лучшая школа по легкой атлетике в СССР! За тот год в ней 22 мастера спорта международного класса было подготовлено, можете себе представить?!
А сейчас? Ну занимаем 2-е, 3-и, 4-ые места на всероссийских соревнованиях… Те, кто не в теме, смотрят: ага, раз второе, третье место, значит, все не так плохо. Но мы же олимпийские медали выигрывали! Ленинградцы всегда задавали тон в сборной СССР и России. А сейчас наш город не имеет не то, что кандидата на призовые места, а даже кандидата в сборную страны для участия в олимпийских играх! Первый раз такое.
— А сколько сейчас в Санкт-Петербурге тренеров по прыжкам с шестом?
— Есть кому работать: я, Миша Кашнов, Женя Смирягин, Саша Орлов… Человек 8-10 наберется. Мы бы и работали. Но отбор – нулевой. Рассчитывать приходиться только на удачу. И ведь такая ситуация не только у нас, проблема набора остро стоит во многих видах спорта.
— Многие ваши коллеги давно и успешно в других странах работают. Не пробовали последовать их примеру?
— Да сколько угодно! Но не мое это. В Испании два месяца только выдержал. В Германии в течении семи лет тренировал наездами – летал в Мюнхен по 3-4 раза в год. А так чтобы жить там долго – не могу и все. Я хочу, чтобы здесь было так, как там. Но трудно, видите…
БЕРЕЗОВЫЙ СЕКТОР
— Александр Кириллович, вы всю жизнь отдали легкой атлетике, но вот пыталась найти хоть какую-то подробную информацию о том, как складывалась ваша карьера и не смогла. Вы ведь сами прыгали с шестом, были одним из родоначальников советской школы в этой дисциплине?
— Скорее, продолжателем. В 40-х, 50-х годах в Ленинграде уже сложилась группа интересных тренеров, начиная с Шустера Ильи Исаевича, Розенфельда Ванадия Яковлевича… Они уже тогда работали на уровне сборной команды СССР. А я до 16 лет и не знал, что существует такой вид спорта – легкая атлетика. Увидел, как все это дело выглядит – в книге.
— Расскажите-ка, поподробней…
— Я в блокадном Ленинграде вырос. Точнее, выжил. В 7 лет заново ходить учился. Из детей ведь тогда мало, кто выкарабкивался. Нас буквально собирали по квартирам. Тех, кто еще мог как-то двигаться пытались выхаживать, на лето отправляли в специальный лагерь и там откармливали. Помню, как начинали давать еду по одной чайной ложечке, потом по две, потом больше, больше… Так и набирался сил. В школу пошел уже окрепшим. Но занятия спортом – нет. В девятый класс перешел, а на стадионе ни разу не был. Все решил случай. Как-то на Литейном зашел в книжный магазин, увидел на прилавке книгу «Прыжки с шестом» Николая Озолина. Заинтересовался: что это такое может быть? Купил и прочел на одном дыхании. Зацепила меня эта книга. Летом поехал на каникулы в деревню, сделал себе там сектор из березы, песок насыпал – тогда же в песок приземлялись – и скакал.
Осенью пришел в спортивную школу центрального района Ленинграда. А там как раз соревнования. «Прыгать будешь?» — спрашивают. «Конечно».
К тому моменту я уже бамбуковым шестом обзавелся, не терпелось испытать его в деле. В общем, занял я там 2-е место, прыгнул, как сейчас помню, 3 метра. И начал тренироваться в этой школе. Сначала сам кувыркался, потом Ванадий Яковлевич Розенфельд стал мне помогать. Но довольно быстро я понял, что классного прыгуна с шестом из меня не получится, прыгать высокого я не буду. А бросать это дело не хочется. Подумал: дай-ка тренером попробую.
(Александра Киряшова)
— Что, так сразу почувствовали в себе тренерскую жилку?
— В какой-то момент каждый задается вопросом — где я могу себя проявить? Я довольно рано почувствовал, что тренировать мне интересно. Попробовал — понравилось. А главное, стало получаться. Я тогда работал в нескольких местах, тренировал спортсменов в разных институтах. Тогда же в каждом уважающем себя учебном заведении должен был быть прыгун с шестом. И подготовить его нужно было за короткое время. Но везде успевал.
Еще работал в детской спортивной школе Центрального района Ленинграда, там у меня уже через два года появились чемпионы СССР среди юношей. И как-то так пошло, пошло…
— Шли все время по восходящей?
— Ну, совсем уж гладкого пути ни у кого не бывает. Смотрел, учился, набивал шишки. Если тренер думающий, он каждую ошибку использует для того, чтобы продвинуться дальше. Вот и я старался так же. У меня был такой подход: смотрел за работой более опытных коллег и мотал на ус, что я никогда ни при каких обстоятельствах делать не должен. Ведь что надо делать, обычно все знают. А вот что не надо…
— Например…
— К тому же Алексееву иногда приходил на занятия, наблюдал, как он проводит общую разминку. Помню, всегда удивляло: стоят в одном строю – именитые спортсмены: Зыбина, Тышкевич, Данилова и новички – подростки. И все одинаковые упражнения делают. На мой взгляд, не дело это. Никогда не придерживался такого подхода в своих тренировках. Я считаю, что новички должны заниматься отдельно, каждый должен получать то, что соответствует его уровню на данный момент.
Здесь много чего можно вспомнить. Ну, например, я всегда говорил своим ученикам: «Если я буду хватать шест и начну что-то там вам показывать, вы меня останавливайте». Потому что ничего нет хуже тренера, который берет в руки шест и пытается прыгать. Он думает, что сейчас ого-го, как все сделает, а на самом деле, получается только хуже. Навык-то утрачивается.
Я в качестве наглядного примера своих ребят использовал. Ведь один силен в одном, другой в другом. Они друг на друга смотрят со стороны и запоминают, как правильно. А потом будто из мозаики составляют целостность действий.
— Вы ведь не только шестовиков, но и прыгунов в длину тренировали?
— Восемь лет занимался «длиной»! Был у меня Мамаев Олег – первый, кто прыгнул за 8 метров, потом еще один — Александров Миша, другие ребята…
На мой взгляд, в шесте и в длине много общего. Как «построить» координацию на скорости? Как ставить руки, ноги, корпус, чтобы этой скоростью управлять? Хотелось разобраться во всех этих нюансах. А для того, чтобы все эти вещи проработать, ничего лучше, чем прыжки в длину, нет. Когда разобрался, опять на шест вернулся.
НАЙТИ СВОЕГО УЧЕНИКА
(Евгений Смирягин)
— Если посмотреть, что в прыжках в длину, что в шесте, вам всегда везло на перспективных учеников. Таланты находили вас сами или же вы просто знаете, какой-то секрет?
— Секрета нет. Только сам ходил, высматривал. Никаких других способов найти себе талантливых учеников у меня не было. Ну взять хотя бы Женю Смирягина. Я его заметил еще подростком на городских соревнованиях — он в высоту прыгал. Я к нему подхожу, спрашиваю: «А с шестом не хочешь попрыгать, знаешь, что это такое?» «Нет, не знаю». «Ну, пойдем», — говорю. Пришли в зал, я ему показал, как шест держать, объяснил, что делать. Он разбежался и хоп – повис!
Вот так смотришь, даешь в руки шест. Сразу понятно, как человек берет снаряд, а шест особенно, будет толк или нет. Надо просто разбираться в этом деле.
А вот с Игорем Транденковым другая история получилась. Он меня сам нашел. Иду как-то после соревнований по Невскому, и вдруг меня кто-то за плечо трогает. Смотрю, незнакомый парень. «Здравствуйте, — говорит, — Александр Кириллович, я Игорь Транденков. Хотел бы у вас тренироваться. Возьмете?»
Вначале я отказался, на тот момент у меня были другие планы. Так он какое-то время выждал и опять: «Александр Кириллович, может, все-таки попробуем».
— Говорят, что спортсмены чувствуют, если в тренере есть искра божья.
— Надо просто работать на совесть. И еще я понял главное. Ни один, даже самый талантливый спортсмен не добьется успеха, если не найдет «своего» тренера. Тогда и получаются Гатауллины, Бубки, Борзовы…
А если вернуться к Транденкову… Он пришел ко мне в декабре 84-го, будучи второй год в юниорах. Весь травмированный. А уже следующим летом стал чемпионом Европы среди юниоров. Ну и дальше пошло… Но, выиграв Европу, первый раз за сборную команду СССР Игорь выступил только на Олимпийских играх-92 в Барселоне. Я специально просил руководство сборной: ставьте его только на юниорские матчевые встречи. Он слабый еще, больших соревнований, где иногда по шесть часов приходилось прыгать, не выдержит.
Мне, конечно, помогли сильно с Игорем. Тогдашний главный тренер сборной Игорь Тер-Ованесян помог наладить процесс подготовки таким образом, что мы проводили в составе сборной команды по 8-9 сборов в год. И через три года все, кто был задействован в этой подготовке, выстрелили, у всех пошли результаты!
ПЫТАЮСЬ В КАЖДОМ РАСКРЫТЬ ВОЗМОЖНОСТИ
(Игорь Транденков)
— Помимо физических данных, вы предъявляете к своим ученикам какие-то особые требования?
— Результат – это всегда сочетание нескольких качеств: характера, желания и умения работать и соревноваться, жажды побеждать, координации. Еще мне важно, чтобы мы были единомышленниками. Никогда не действовал по принципу: я начальник – ты дурак. Старался искать подход к каждому. Помню, пришел Транденков после победы на чемпионате Европы на первую тренировку, весь в новой экипировке — красавец! Я его спрашиваю: «Ну что, есть желание тренироваться еще больше, готовиться к Олимпийским играм?» «Хочу», — отвечает. А я же курил всю жизнь, ребята это видели, да и сами они этим баловались. Тогда я Игорю говорю: «Я тоже хочу, чтобы ты чего-то добился. Смотри, первый шаг, который я для этого делаю – бросаю курить. Вот сейчас докуриваю последнюю в своей жизни сигарету и все. А ты, как хочешь».
— Сдержали слово?
— А как же? И Игорь с тех пор не курит.
Здесь надо понимать: человек тебе доверяет себя. И ты сам должен соответствовать тому, чего от него требуешь. Иначе он перестанет тебе верить.
— А какое тренерское качество вы бы поставили на первое место?
— Прежде всего, тренер должен быть покрепче спортсмена по характеру. Сам должен быть готов к любым неудачам и спортсмена учить быть стойким. А если тренер, извините, сопляк, от него ждать нечего.
С одной стороны, тренеру проще: в случае неудачи, он всегда может повторить попытку со следующим учеником. Но и ответственность возрастает.
— Натренировать эту стойкость характера можно?
— Вряд ли. Это либо есть, либо нет. Спорт – это же такие качели: после успеха вдруг сразу проваливаешься в никуда. И надо начинать все сначала. Такое мало, кто может выдержать. Поэтому, если забрался наверх, стараешься держаться там, как можно дольше. Профессиональный уровень тренера, который добился успехов, всегда остается при нем. Другое дело, что пройти этот путь второй, третий раз в наших сегодняшних условиях рискнет далеко не каждый. Как я говорю, если здесь работаешь и призера России подготовил, такому тренеру надо сразу медаль давать, и всячески его поднимать, и поддерживать.
Вот приведу вам такой пример. Не поверите — у нас ни в одном манеже (а мы еще на Зимнем стадионе тренируемся, там сейчас идет ремонт) нет такого простого снаряда, как перекладина. И те, кто в нашем городе занимаются прыжками с шестом, понятия не имеют, о том, что на перекладине нужно делать целый комплекс специальных упражнений. Куда это годится?
— Александр Кириллович, а вы жесткий тренер? Вон я смотрю, голоса совсем не повышаете…
— Я убеждать пытаюсь. Если вижу, что спортсмен талантливый, многое может и готов работать — работаем. Если вижу, что звезд с неба не хватает, всегда интересуюсь — а сам-то он что хочет? Есть желание прыгать, несмотря ни на что? Моя задача — сделать так, чтобы он выполнял максимум из того, что ему по силам. Большой спорт – это ведь осознание возможностей человека. Вот я и пытаюсь в каждом человеке возможности раскрыть полностью. Это длинный путь.
(Родион Гатауллин (слева) и Игорь Транденков (справа) на легкоатлетический турнир «Мемориал братьев Знаменских»)
— А что на этому пути самое сложное именно для тренера?
— Заставить себя двигаться дальше, когда уже есть какой-то результат и до конечной цели остается всего лишь один шаг сделать. Допустим, стал твой ученик чемпионом России, попал в сборную, и кажется, что все уже хорошо, живи себе в удовольствие. Ан нет – надо напрягаться, готовиться дальше. Ведь в легкой атлетике не так много стартов высочайшего уровня, самый значимый – Олимпийские игры. Это то, ради чего мы работаем всю жизнь. И вот, убеждаешь себя, что все, что было до этого — результат промежуточный, конец всего лишь какого-то отрезка пути…
— С Игорем Транденковым вы добились самых больших успехов, выиграв два серебра на Олимпийских играх. Но был еще и Радион Гатауллин – яркий и неординарный спортсмен, другие ученики… Кто из них оставил наиболее глубокий след?
— Игорь на тренировках всегда делал то, что ему говорили, это подкупало. Радион… Очень порядочный человек. Благородный. Он тренировался у меня только последние три года. Когда объявил, что заканчивает, сказал: «Александр Кириллович, надо мне было с вами раньше начать сотрудничать». Я говорю: «А чего же ты раньше не подошел?» Он отвечает: «Так у вас же Игорь был Транденков. Я считал, что я в вашу группу уже не вписываюсь. Неудобно». В этом весь Радик…
А выделить кого-то одного…
Каждый после себя что-то оставил. Ведь успех каждого последующего ученика базируется на успехах и неудачах предыдущего. Поэтому все внесли свою лепту. Конечно, и у меня была цель – подготовить олимпийского чемпиона. Но я еще не реализовал. Пока не реализовал – я не случайно произнес это словосочетание. Надеюсь, хоть мне и девятый десяток пошел, что появиться способный паренек и мы еще повоюем. Только так себя настраиваю и никак иначе.
САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ПОВОД ДЛЯ ГОРДОСТИ
— Что вы думаете о перспективах наших сегодняшних прыгунов?
— Моргунов очень прилично выглядит. Технически хорошо подготовлен. Если грамотно вести его дальше, может стать лидером мирового масштаба.
— А из зарубежных спортсменов кого бы отметили?
— Там масса людей. Прежде всего, конечно, Дуплантис выделяется. Очень талантлив. Технически уже сейчас готов за шесть метров прыгать (разговор с Оковитым состоялся до чемпионата Европы, где швед победил с результатом 6,05 м – прим. ред). Правда, он еще молод, а сколько было таких случаев: пока ты в юниорах – прыгаешь. А проходит несколько лет и – словно подменили. Процесс роста у всех по-разному проходит.
А каких высот ждать в перспективе… Если будут такие парни, как Лавилленьи, думаю, 6,30 м – вполне реальный результат.
— Если вернуться к нашим шестовикам… Общий уровень результатов в мужских прыжках в последние годы заметно снизился. В чем причина?
— Прежде всего, в отсутствии конкуренции. Для примера: когда я задумал работать с Транденковым, первое, что сделал – набрал целую группу таких же как он — молодых и амбициозных. Работать одному, вот как сейчас Жора, — очень тяжело. И в той группе, которую я набрал, Игорь был… слабейшим. Его, да и всех остальных, двигала вперед сама тренировочная атмосфера.
К сожалению, современные дети не могут выдержать и половину тех нагрузок, с которыми раньше справлялись их сверстники. Да, сегодня в руки тренеров попадают самородки, но ведь это происходит не благодаря, а вопреки. Не потому, что у нас хорошо поставлена селекция, а просто страна большая. То один талант выскочит, то другой.
— Если бы спросили вашего совета – с чего начать, чтобы исправить ситуацию?
— Восстановить все звенья спортивной системы – детская спортивная школа, общества или клубы, студенческий спорт, сборная команда… Ведь сейчас вся эта цепочка разрублена. У нас огромный разрыв между детским и взрослым спортом. Заканчивает ребенок спортшколу, а что дальше?
— Но дело ведь не только в этом. Изменилась сама жизнь. У современной молодежи сейчас много других соблазнов.
— Ну так надо сделать так, чтобы был соблазн спортом заниматься. В большой спорт сейчас попадает все меньше и меньше людей. Получается замкнутый круг. Потому, что если не будет маяка, каким является большой спорт, не будет ярких героев, то не будет и тех ребят, которые потянутся к спорту. Это же совершенно ясно.
— А как нам детей конкретно в легкую атлетику вернуть?
— Для начала хотя бы изменить отношение к школьным урокам физкультуры. Это большая проблема. Раньше учителя физкультуры вели секции легкоатлетические, знакомили детей с разными дисциплинами. Те, кто не занимался в ДЮСШ, после уроков шли в школьные залы. А теперь там вечерами платные занятия: борьба, волейбол, баскетбол… И занимаются все, кто угодно. Только не дети.
Помните, в советские времена был популярен лозунг – «Кадры решают все!» Вот об этом тоже надо крепко подумать нашим спортивным руководителям. Взять хотя бы наш вид. Сейчас в нем еще многое держится на старом поколении. Но уйдет оно, и откуда, что возьмется. Можно построить стадионы и залы. Детей талантливых нарожать. А кто с ними работать будет? Молодых тренеров сегодня редко можно увидеть. Да и хватит ли им сил и терпения, чтобы пройти тот путь, который прошли мы, большой вопрос.
Наш вид спорта – основа основ. Без необходимой физической подготовки ты и голы забивать не сможешь. Не случайно в футбольных командах скоростно-силовой подготовкой занимаются специально приглашенные тренеры – легкоатлеты.
Надо понимать: если мы всерьез не поднимем в стране легкую атлетику, то рано или поздно получим огромную дыру в спорте в целом. Ведь именно легкая атлетика с ее базовыми навыками лежит в основе абсолютно всех видов спорта — циклических, игровых. Возьмите вторых тренеров в теннисе, в фигурном катании, волейбольных и баскетбольных командах: это всегда наши люди.
— Давайте закончим на оптимистичной ноте, Александр Кириллович. Хоть и не любите вы подводить итоги, но все же под конец разговора спрошу: что считаете своим самым большим тренерским достижением? Наверняка ведь есть что-то такое, чем можно гордиться в душе?
— Вот я сейчас задумался: первый чемпион Европы, которого я подготовил — Игорь Бирюков, родился еще в 1947 году… Когда в течении такого длительного периода человек готовит людей быть лучшими, наверное, это не просто так. Наверное, что-то такое во мне есть. Но гордится этим….
Я так скажу: мне 80! Ребенок, который выжил в блокаду, до сих пор в строю. Я еще на что-то надеюсь. Мечтаю. Это закваска такая, старого поколения. Как выжил, так с тех пор и держусь. Вот, наверное, этим горжусь по-настоящему.
Оксана ТОНКАЧЕЕВА
Выжил в блокаду и еще в строю: заслуженный тренер Оковитый о войне, спорте и загранице
06 мая 2023 16:15 / Общество / Милана Шушкова
День Победы — праздник вечной памяти о героизме наших соотечественников, проявленном во время Великой Отечественной войны. Советский и российский тренер по легкой атлетике Александр Оковитый пережил блокаду в родном Ленинграде. Он рассказал корреспонденту «ПолитЭксперта» о вещах, которые невозможно забыть, о разнице поколений и о том, как нужно реагировать на сегодняшние политические запреты в отношении российских спортсменов.
Александр Кириллович Оковитый родился 14 июля 1938 года — незадолго до начала Великой Отечественной войны. В 1962 году окончил Ленинградский государственный педагогический институт имени А. И. Герцена. С 1958-го по 1971-й работал тренером в ДЮСШ Дзержинского района. После стал старшим тренером ДСО «Динамо» — и пробыл в этом статусе около 29 лет. С 1980 года по 2000-й тренировал сборные Ленинграда и Санкт-Петербурга. С 1990-го по 1997-й — сборную России.
Среди воспитанников заслуженного работника физической культуры РФ числятся призеры Олимпийских игр, чемпионы мира, Европы и России: Игорь Транденков, Родион Гатауллин, Руслан Гатауллин, Евгений Смирягин, Александра Киряшова и другие.
Александр Оковитый в свои почти 85 лет выглядит невероятно молодо. Ровная осанка и не сходящая с лица улыбка выделяют тренера среди окружающих. В легкой атлетике он уже более 60 лет, и работа для него на первом месте. Журналисту ПЭ удалось украсть 15 минут времени Оковитого между тренировками. Пока один из его учеников разминался, заслуженный тренер РФ ответил на несколько вопросов, рассказав чуть подробнее о себе и своей жизни.
Удивительно, но о биографии талантливого тренера известно немного. Сам он о своей жизни рассказывает не так уж охотно, объясняя это тем, что предпочитает не оборачиваться назад, а жить здесь и сейчас, думая о будущем. Оковитый начинал свою спортивную карьеру с прыжков с шестом и прыжков в длину. Однако этому предшествовали страшные годы войны, блокада Ленинграда, потери близких и поиски себя.
ПЭ: Вы были совсем маленьким, когда началась война. Что вы помните об этом времени?
То, что там было — оно незабываемое. Все помнится. Люди понятия не имеют, что это такое. Когда по ТВ выступают дедулички и бабулички, они не могут сказать, что было на самом деле здесь. У меня большой круг знакомств, но в нем нет ни одного человека, кто бы в детстве пережил блокаду. Умирали первыми именно дети. У меня брат 1940 года рождения, он умер первой же зимой. Это даже представлять не надо. Выживали, кому повезет.
1945 год — мне семь лет, надо идти в школу. Коммунистам надо отдать должное, конечно. Они взяли на учет всех детей, семьи, по квартирам ходили. Я тогда не ходил, дистрофия была. Они собирали нас на июнь, июль, август, откармливали. Есть нельзя было много, нам по чайной ложке всякого давали. Еще же трофейные вещи были: от американцев яичный порошок помню.
ПЭ: Кем были ваши родители в годы войны?
Отец на Балтийском флоте моряком служил, где форты, Красная горка. Корректировщиком был — это когда забрасывают человека в тыл врага, а там корректируешь огонь по рации. В фортах такие орудия стоят — 405-мм — мы бы вдвоем с вами могли в ствол залезть. Серьезное оружие. Он корректировал огонь практически по себе. Воевал.
Мать в Ленинграде на работу ходила. Она в шесть утра уходила, даже не знаю, где она тогда работала. Я один оставался, брат-то умер. Двоих не выкормить, не поднять. Получилось, что природа выбрала кого посильнее. Оказался посильнее я.
Помню, мне три года было: в ту зиму был очень толстый лед, я маленький с ведерочком, люди ходили за водой из Мойки. Мойка не та была, канализация и водопровод не работали — чистейшая вода. Идешь маленький, через толстый лед в лунке до воды не дотянуться, взрослые зачерпнуть помогали.
ПЭ: Как вам удалось не только выжить, но и стать успешным тренером?
Нужно понимать, что разные люди в жизни и спорте есть. Есть такие, что чуть неудача, и руки опускают. А тут по-другому нельзя было: хочешь жить — будешь жить. Сейчас все поддерживают: «Давай-давай, вперед». Тогда ничего такого не было. Все сам. Человек в принципе решает сам для себя: либо я живу, либо ложусь и жду, когда будет конец.
ПЭ: В те времена спортсмены сильнее были, чем сейчас?
Поколения просто сравнить. Люди раньше были другие — крепче. Сейчас это все баловство (смеется. — Прим. ред.). Сейчас совсем другие победы. Сейчас приходят, тренируются и живут этим. А после войны, в 40-е годы, люди приходили тренироваться после восьмичасовой смены на заводе.
ПЭ: Как вы пришли к тренерской деятельности? Мечтали этим заниматься с детства?
Это все случайно, а случаи разные бывают. Я никогда в жизни не видел, что с шестом прыгают. Трудно представить, наверное, такое, но я родился здесь, живу здесь, всю жизнь здесь, не считая выездов на работу за границу. Я никогда не знал, что спорт такой особенный есть, что есть спортивные школы детские.
Шел по Владимирскому проспекту, там был книжный магазин, спортивные книги продавались. Мне попалась на глаза книга Николая Георгиевича Озолина — московский тренер был — «Прыжки с шестом». А ну-ка, что это такое? Решил посмотреть. А дай-ка попробую. Мне было 16 лет тогда, я вообще никак не был связан с легкой атлетикой. На этом стадионе, где мы сейчас сидим, только был.
ПЭ: Получается, вас судьба привела в спорт?
Так сложилось. Я поэтому не задумываюсь на эту тему. Как пошло, так и идет. Чтобы стать тренером, надо было понимать, что придется ездить за рубеж, надо знать язык. Я позаботился об этом тоже. Вся жизнь у меня так прошла: все что думал, то и делал. Мало того — еще предстоит сделать.
ПЭ: Вы сказали, что работали за границей. Почему не остались там?
Я один раз всего ездил. Долго там не могу, я же отсюда. Где-то месяца два в Мадриде был — не самое худшее место. Два месяца закончились, я закрылся и сказал: «Ребята, завтра улетаю». Я никогда не задумывался, что я патриот. Родина для меня большая очень: вся жизнь в самолетах, поездах, езжу — это мое, я считаю.
ПЭ: Сейчас нашим спортсменам запрещают участвовать в международных соревнованиях, выходить под своим флагом. Как вы к этому относитесь?
Полезно вам знать будет. В конце XIX века впервые контакт был с зарубежными спортсменами. И ничего, жили как-то до этого года. У нас же будет как: мы будем на коленях просить, чтобы нас пустили куда-то, а должно быть наоборот, чтобы к нам просились. Но пока чиновники не готовы к этому: туда хотят поехать, так все знают, что там «хорошо». Надо сделать так, чтобы к нам приехали. И поедут люди — за экзотикой приедут в Россию. Я был в Америке, в южных штатах принято здороваться. По акценту сразу понятно, что не местный. Вопрос сразу: «Откуда?» — «Из России». В Южной Каролине из России. Как? Они не знают и сейчас, где Россия находится. На полчаса разговоров.
Многие говорят: не пускают наших. Это и к лучшему: пусть у нас пошевелятся, чуть-чуть хотя бы. У нас сейчас со спортом как: не осталось ни одного приличного стадиона для легкой атлетики. То, что осталось, что построили — это все дворовые стадионы, для народа. Ничего профессионального не сделать. Этот манеж был первым спортивным сооружением, оно было лучшим в Европе до 50-х годов. Ленинград был ведущим легкоатлетическим центром раньше. Сейчас кончилось все. Вернуть это будет очень сложно. Шансов было бы много, если бы остались тренеры хорошие. Все, кто был со мной, они уже вымерли. Целое поколение должно быть, и не одно, тренеров. Людей талантливых сколько угодно в России. Иногда можно такое увидеть!
В СССР была система выстроенная: искали, привозили, вытаскивали спортсменов наверх. Ардалион Игнатьев — бегун на 400 метров — из Чувашии приехал, там как не было стадиона, так и нет. А он приехал из республики, спустя два года на Олимпийски играх стал призером. Талантов у нас море, наши женщины еще нарожают.
ПЭ: Кажется, что сейчас намного больше людей стало заниматься физической культурой. Спорт стал в моде?
Это правильно, так и есть. Люди поняли, что лучше прийти заниматься для здоровья, чем платить деньги врачам еще больше. Каждый на своем месте. Люди после восьми часов вечера приходят и занимаются после работы, таких много. Это будет популярно, но для этого нужно сделать все доступным. У нас много спортивных сооружений закрылось, выпало из работы.
Политическая ситуация сама по себе, а люди, которые занимаются спортом, сами по себе. Местные власти не знают даже, чем сейчас увлекаются люди. Развалить все и уничтожить намного проще, чем воссоздать. Манежик на Крестовском больше — откупится. Сейчас предложат международному легкоатлетическому сообществу выступать, например, у нас, а выступать-то и негде.
Великая Отечественная война была тяжелым временем для страны. Однако даже среди горя и потерь в мире осталось место для чистой любви.
Комментарии
Отправить комментарий